Проишествие в Хейзе.
Пролог.
Первые лучи восходящего синего солнца открывали удивительную картину. От горизонта тянулся до самого края бесконечный Лес. Он начинал просыпаться, зябко кутаясь в лучах, не приносящих желаемого тепла. Беспечный, по-весеннему легкий и теплый ветерок играл в верхушках столетних деревьев, до которых пока так и не добрались загребущие людские руки. Этот ветер наслаждался игрой, он никогда ещё не встречал таких старых и мудрых игроков, не только досконально знающих все правила игры, но и отточивших навыки практически до совершенства, так и не совершивших ни единой, даже самой крохотной, мельчайшей, ошибки. Но это и не удивительно, ветерок был ещё очень молод и впервые за все отпущенной ему время очутился в этих краях. Он чувствовал, даже не так, он ощущал, что и его невольным партнерам это доставляет не меньшее удовольствие.
Игра, точнее даже так — Игра, с большой буквы, была по сути своей очень простой, но от этого не менее интересной и захватывающей для всех её участников. Ещё очень юный и любознательный, ветер начал с заигрывания в кронах, продираясь сквозь ветви и пышную листву, а деревья, в свою очередь, должны были качаться, поворачиваться, тянуться к нему таким образом, чтобы создавалась мелодия. Клекот птиц, удары крыльев о воздух — все это гармонично вплеталось в дивный узор из шорохов листвы, из свиста ветра, из скрипов ветвей и корней. Песня завораживала, манила, не отпускала, притягивала к себе все больше и больше, ей всего было мало. В ней рассказывалось о дальних странах и о чудесных и удивительных тайнах, скрытых в них, о чистой, незамутнённой радости жизни и неизбежности её окончания, о детском веселье и светлой печали по утраченному, о древних временах и не менее древних легендах, о Пути ветра, о дивной свободе быть где и когда угодно, и о корнях, уходящих глубоко в землю, о прошлом, удерживающем людей на засиженном месте на месте. Едва слышимая музыка завораживала, проникала в душу каждого жителя лесного княжества, а также, - ещё одного человека — чужака, странника, пришедшего из далекой страны. Путник слегка улыбнулся, он узнал Песнь, он же слышал её. В прошлый раз она была совсем иной, но он узнал её, не мог не узнать. Довольно странно было видеть здесь человека. На много верст вокруг не было ни человеческого жилья, ни каких иных следов присутствия человека.
Стоит немного остановиться на внешности этого типа. Довольно высокий, где-то 6 футов и 2 дюйма, крепко сбитый молодой парень. Длинные, спутанные, скрывающие уши темные волосы. Высокий лоб пересекала узкая кожаная лента, не позволяющая непослушным прядям волос упасть на глаза. Однако, если присмотреться чуть повнимательнее, то его истинный возраст выдавали начинающие седеть виски, зарождающиеся в уголках светло-серых, казавшихся белыми под падающими лучами солнца, глаз морщинки. Он сидел поджав под себя ноги в запыленных темных штанах, изготовленных из дубленной кожи, о чьём первоначальном цвете можно было лишь строить догадки, опираясь спиной на ствол векового дерева с шероховатой, но довольно мягкой и приятной на ощупь корой. Вся грудь, предплечья мужчины были усеяны самыми разнообразными шрамами, среди них можно найти и филигранные, тончайшие, не толще конского волоса, следы порезов, и грубые отметины зубов и когтей, и шрамы-звездочки от стрел или болтов, даже ужасающее клеймо былого ожога размером с два кулака поселилось в левой верхней части груди. Худое вытянутое лицо нельзя назвать красивым, но, вне всяких сомнений, оно обращало на себе внимание. Немного длиннее обычного нос, не раз бывший сломанным, выделяющиеся скулы и тоненькая сеточка шрамов, берущая свое начало от левого виска и продолжающаяся вплоть до левой скулы. Длинные и тонкие кисти рук, больше подходящие какому-нибудь утонченному барду, придворному потомственному аристократу, но никак не бродяге. Покрытые продолговатыми мозолями от многократного использования оружия ладони. Он был похож на видавшего виды воина, прошедшего войну и выжившего. На расстоянии вытянутой руки, в густой и пушистой ядовито зеленой траве, казавшейся нарисованной ребенком, в которой невозможно было разглядеть ни одного цветка, лежал старый потрепанный дорожный рюкзак, весь в заплатках, и потрескавшийся у навершия деревянный посох, изготовленный из красного дерева, которое растет только где-то за далеким-далеким океаном, окованный отливающим серебром металлом, пускающим великое множество солнечных зайчиков при попадании лучей восходящего над лесом солнца. На нижних ветвях была развешана ещё так и не высохшая от ночного дождя одежда: легкая светло-серая рубаха, темно-зеленая кожаная куртка, сделанная, похоже, из того же материала что и штаны.
А ветер, не обращая на происходящее внимания, набирался смелости и силы, он опускался все ниже и ниже, от верхушек до самых корней. Невесомые и легкие, облака заполняли все небо. Но с каждым мгновением они наливались злой мощью и силой. Вот уже и палые листья начали свой танец, не имея силы сопротивляться колдовской мощи гипнотического, завораживающего пения. Ветер казался полностью захваченным игрой, он уже не мог остановиться, хоть и успел удивиться и даже немного испугаться. Песня все набирала и набирала силы. Вот уже и мелкие звери вошли в кураж и начали плясать, их движения пугали и завораживали одновременно. Стороннему наблюдателю они могли показаться нелепыми, неуклюжими и какими-то неестественными.
Но Песнь Жизни безжалостна и жестока, как и сама жизнь. С каждым мгновением движения в танце становились все более плавными и осознанными. А действие все набирает и набирает обороты. Вот два брата-варга вцепились друг другу в глотки, а вот семейство грызунов набросилось на остатки хробиуса, а немного дальше, в глубине леса, стая груртов потеряла остатки разума - молниеносно они пикировали на ближайшего варга - их клювы отлично подходили чтобы отрывать от жертвы небольшие куски кровоточащего мяса - и летели дальше, ища очередную жертву. Оросившая землю, растения, кровь животных быстро впитывалась. Трава отвердела, приобрела легкий металлический блеск. Распустились бутоны цветов, до того момента скрывавшиеся. Лепестки насыщались этой влагой жизни и распускались ещё больше... В песню вплетались все новые и новые звуки, запахи, эманации похоти, страсти, злости, смерти подпитывали её, придавали неожиданную глубину и красочность. Делали её все более живой и настоящей. Тень беспокойства легла на чело незнакомца. Никогда раньше не происходило ничего подобного, И это вызывало сильнейшее, непреодолимое желание убраться отсюда куда подальше, убежать на край земли, спрятаться в нору и забыть это, хотелось проснуться от ужасающего сна. Но он не сдвинулся с места, а лишь устроился поудобнее у раскидистого дерева васаши. Он ожидал продолжения, ведь представление ещё не закончилось. Любопытство в очередной раз пересилило страх. К тому же, подобные происшествия не могли оставаться без внимания владыки этих земель, а факт его существования не вызывал никаких сомнений. Человек ощущал чье-то приближение, что-то надвигалось с невероятной скоростью и это что-то не предвещало ничего хорошего. Огромная, угловатая тень промелькнула на грани видимости и остановилась, слившись с пейзажем. Музыка уже приобрела плотность киселя, сопротивляться её воле становилось все сложнее и сложнее с каждым мигом. Она обволакивала, подчиняла, затопляла сознание.. Продираться сквозь неё стало практически невозможно, она почти застыла и присвоила себе все живое в окрестностях. Зависли в воздухе листья, застыли брызги крови, так и не долетевшие до земли каких-то полдюйма, неподвижно замерли животные и птицы. Тишина затопила сознание. Открывающаяся взору картина была поистине ужасающей. Все застыло, остановилось само течение времени. Жизнь готовилась совершить очередной оборот, переродиться в нечто новое, принять новую, доселе неведанную форму. Светило окончательно скрылось за тучами, ни проблески света, ни лучи надежды не были способны пробиться сквозь черную пелену, скрывающую от богов сие невозможное, чуждое действо.
Внезапно раздался пронзительный рев, крик полный гнева, вселяющий ужас в сердца. Он мгновенно разорвал Тишину на мельчайшие ошметки и развеял их. И все не прекращался. Он продолжал звучать, пробуждая этот участок реальности от колдовского наваждения до тех пор, пока пока оно не отступило и не скрылось. И только тогда показался источник - Зверь. Затихнув, он начал оглядываться, наблюдая и прислушиваясь, не вернётся ли оно. Реальность понемногу начала восстанавливать нормальный, привычный ход вещей. Листья наконец упали, кровь уже начала впитываться землей, распустившиеся плотоядные цветы поникли и скрылись из виду. Трава опустилась, звери удивленно и испуганно начали озираться, а после виновато понурились, словно извиняясь, вымаливая прощения за свое поведение, как нашкодившие мальчишки. Вновь поднялся ветер, главный виновник всего происходящего, но на этот раз легкий и ласковый, Он едва-едва касался шерсти, подбадривая и придавая сил, не позволял птицам упасть от бессилия, подхватывая восходящими потоками воздуха у самой земли. И лишь глаза человека, видневшиеся из-под ветвей васаши, продолжали неотрывно и с интересом наблюдать за происходящим.
Под тяжелым, как небесная твердь, и пристальным взглядом кристально чистых, черных, как сама тьма, глаз, в которых порой пробегали искорки демонического пламени, лесные твари поднимались и уходили прочь, разбредались по своим норам, пещерам, гнездам, укрытиям. Они направлялись по домам, залечивать раны. Лес ещё не скоро сможет оправиться от нанесенного удара, на все нужно время. В отличие от многих других, у Леса было время, столько времени, сколько потребуется. И Лес умел ждать. И лишь когда последняя из тварей скрылась с глаз, и не было слышно даже трепетания крыльев птиц на ветру, казалось, лишь тогда Зверь обратил внимание на незваного гостя.
Их взгляды встретились и вступили в противостояние. Для этих двоих окружающий мир исчез, отступил, не желая вмешиваться, остались только они и их поединок. Холодное любопытство человека и демоническая природа Зверя, несгибаемая воля путника, оставившее прошлое, и ответственность повелителя за его территорию, за жизнь его подданных, кажущаяся слабость плоти и звериная мощь, недавно очнувшаяся ото сна, полный сил человек и усталый Зверь, вложивший слишком много сил в последний крик. Это не могло длиться долго, один из соперников должен был уступить, первым отвести взгляд. Но они этого не делали, они все так же продолжали незабвенно предаваться этому занятию. И вот Зверь дрогнул и отступил на шаг, с неожиданной для него самого покорностью ожидая решения человека. Хотя, человека ли? Но чужак не двигался, лишь разомкнул сжавшиеся губы и неожиданно весело улыбнулся. Улыбка вышла легкой, веселой, в ней не было ни намека на страх.
“Здесь и так пролилось слишком много крови, а ты устал. Ступай, приведи в порядок свои владения, однажды мы ещё встретимся и закончим начатое.” — именно это он пытался передать своим взглядом оппоненту...
Неожиданно пасть хищника раздвинулась в веселом оскале, призванным обозначать ухмылку, но открывающееся зрелище меньше всего напоминало улыбку — два ряда клыков, каждый размером с араасский кинжал, бесповоротно свидетельствовали о возможностях и о истинном хозяине положения. Сильный, низкий, хриплый и угрожающий голос прогремел в сознании путника.
“Можешь не сомневаться. Мы ещё встретимся, и исход будет совсем иным, уж я-то об этом позабочусь.”.
И после этого тот развернулся и, не проронив ни звука, ушел...
Дождавшись, пока скроется силуэт Зверя, человек устало опустился на траву, растянулся и только тогда смог расслабиться и разжать стиснутые кулаки и зубы. Пот стекал по лицу, колени и руки тряслись, но он остался жив и безумно радовался этому. Счастливая улыбка идиота так и не сошла с его лица, но теперь приобрела хоть какое-то обоснование. “А ведь день только начинается”, — устало произнес он и издал нервный смешок. И этот истеричный смех звучал ещё долго и провожал его до самого горизонта. Это были первые слова, сказанные им после пробуждения и они казались пророческими. И действительно, день только начинался и обещал быть насыщенным на события и очень захватывающим))).